*** - Мыши одолели. Как они на третий этаж приходят? Надо бы мышеловки заправить… В войну, мать рассказывала, глиной заправляли. После еды…. Да какая там еда! Хлеб с комбижиром, который не таял, а мазался во рту шершавый и вонючий. Вкус хлеба исчезал моментально. Жир еще недолго боролся с голодом и, как правило, тоже вскоре проигрывал. Смывался только кипятошным чаем из трав каких-то, летом собранных …. После еды поплюешь на глину погуще, скатаешь шарик и нанижешь на крючок мышеловки. У мышей тогда, наверное, нюх был сильнее…. Уже через минуту худющий серый наглец выглядывал из-под старого шифоньера, поводя хищно носом в направлении мышеловки…. Оглядывался…
*** - Да-а…
*** - Буду, неси…. Только с черным…
*** Щи ее по вкусу не меняются уже лет тридцать. Как она их солит – всегда одинаково?.. Дочь так не может. У этой все каждый день по-новому. Спешилка.… Аж ветерок от нее, когда она мимо… Взрослая уже какая.… Сколько ж ей сейчас?... Склероз.
*** - Стопочку-то нальешь? Или опять выпрашивать?... Да ведь не лезет так! Что – не заводись! А чего ты душу-то травишь?... Праздник сегодня какой-то.… Не знаю - какой, но должен же быть. Сейчас кажный день праздники…. Не ворчи…. От-тож!…
*** - Твое здоровье…. Ну и ладно, за своё выпью…
*** Теперь тепло внутри и сытно. - Командир, долго еще ждать нам, как думаешь? Вторые сутки в этой жиже плаваем…. Да, нет, просто ждать я никак не привыкну. Терплю…. Они там над нашими бабами, стариками да детьми глумятся, а мы все ждем подкрепления…. Патронов мало.... Да я б их зубами рвал!..
*** - Я сам, оставь…. Лучше коляску придержи…. Сам, говорю…
*** - Какой день сегодня? А, четверг…. На следующей неделе - пенсия…. Светке отложи немного…. А нам они к чему? Тогда в шестьдесят первом рубли новые увидел. Маленькие, непривычно. Зато деньгами были! А сейчас?.. Так – фантики…
*** - Кхе… А-хщя! А-хщя!... Что это меня пробрало? Вывези меня. Не надо куртку, одеялом накроешь…. Ну, не ворчи… …Воздух-то, какой свежий! Всей грудью - больно, а как хочется…. Тогда, после переправы, воздуха не хватало.… Попробуй проплыть в полной амуниции в холодной воде метров пятьдесят, а потом сразу в засидку, да – тихо! Чтоб не звука! Потому, как до немцев метров тридцать. Нас шестеро, а их не менее двадцати…. Засекут – хана нам и операции в целом. Грудь разрывалась, сердце вот-вот выскочит. Дышали за пазухой, давясь слюной… Смотри-ка, осень уже крадется на ощупь. Желтит листву краем, словно пробует силы. Жары уже не будет… Трубка старая совсем, зауглилась. Почистить надо бы, а то табак не лезет. Табак-то - говно стал. Или пересох, что-ли?.. Нужно дольку яблока в кисет - чтоб не сох.... Хорошо! Чаю б еще…. Чай, Максимыч – старшина наш, заваривал знатный. В передышки между боями, где бы ни были – в степи ли, в лесу, в горах – везде находил какие-то травки, листочки, веточки, а то и корешки копал, все в потайный карман за пазухой прятал. Говаривали, до войны школьным учителем был, по биологии и ботанике, значит. Оттого то и знал, где какая травка растет полезная. Чаем нас и баловал…. Когда и лечил травками. Где-то под Нарвой схоронили мы его. Так и не нашли потом…
*** Кобель, зараза, опять в мусорный бак залез. Разворошил пакеты, разбросал.… А бабке - собирай потом. На свист и не реагирует. Бросить в него нечем, да и не докину. Хоть и третий этаж, на прямую - метров сорок будет…. Раньше гранаты и того дальше, пожалуй, кидывал…. Страшное дело – гранаты. Сначала видишь, как она рвется на куски острые, горячие, а потом только взрыв слышишь…. А вроде – рядом… Смерть-то она всегда быстрее. Там, где не ждешь – особенно…. А на войне смерть везде. И редко с глазу на глаз, все из подтишка норовит, сука. То пулей шальной, то чахоткой, а то и вообще не знамо чем…. Два раза я на ее косу нарывался. Первый раз в сорок первом…. Прошили меня две пули, обожгли жуткой болью, мордой в землю ткнули, хрипи себе, лежа в мокрых штанах…. Хорошо, что в атаку перли - санитары следом шли. Они и вытащили. Повезло мне тогда: обе пули на вылет прошли. Одна через плечо, под ключицей прямо, а вторая – не буду говорить куда.… Сидеть до сих пор неуютно – куска мяса нет. Второй раз почти ничего и не помню. Три месяца почти в полном бреду. Как пережил тиф – одному богу известно…
*** Сосед машину новую намывает. Старается. Потрет, потрет, шаг назад и любуется блеском краски иностранной, лаковой. В спортивном ярком костюме, кепку козырьком назад сделал, чтоб не мешал, значит. Усердствует, лоск наводит. Гля, аж язык выпустил, прижал в углу рта. Подойди поближе, небось, пыхтит, сопит…. Мы тогда машины не мыли снаружи. Чем грязнее сверху, тем незаметнее. Ну, а в нутро, под капот механики, да водилы все свое умение и любовь выкладывали. Молодцы, машины редко нас подводили…
***
- Мундир не гладь. Не гладь! Паром его надо. Сколько лет уже, а всё учить тебя надо…
***
- Мы за Родину ходили в атаку…. Шли в атаку…. Не, в атаку бегут, ребята. От страха бегут. Но за Родину, уверяю вас. За мамку, за папку, за семью, за город родной, будь он трижды неласков!. Но в атаку - за Родину шли! За веру в неё!
***
Песня такая есть: «Офицеры, россияне..» Правильная песня.
***
- Жужжит бабка: «Сама подниму, сама подниму…». А я и не ронял ничего. Просто кланяюсь время от времени …. Им – тем, кому некуда покланяться. Кому иноземный друг – не враг, а хранитель могилы. Памяти от них не потребую…. Спасибо им! Литовцы, Сибиряки, Беларусы, Болгары, Немцы….
***
- Радио оплатила? Не дай Бог выключат! Как я тогда?..
***
- Батя, а мы-то в праве были? Как думаешь? – глаза прячу прежде, чем ответить.
***
Карт-бланш. Доверяют. А я, и не лукавя, говорю именно те слова, кои нужны им – пацанам, чья честь без пятен, потому, как замыты молодостью пятна, даже если они есть: « Поздравляю. Родина тебя не забудет!» и за рукав легонько…. Но, слава Николе, именно эти пацаны, не забудут, не растеряются от волнения - с дрожью в голосе: «Служу Отечеству!». Красиво звучит, черт-подери! Школа! Совесть! Честь!
***
- Телефон дай, мать…. Как, где? Вечно ты его ищешь! Раньше трубка была на шнуре витом. Неразрывна с чёрным аппаратом. Глава был в доме – чёрный аппарат! И, враньё, что боялись его трезвона. Боялись тихих шагов в парадном…. Однако, трусили те, кому было чего бояться. Мы честью жили. И совестью. И выжили. И дожили.
***
- Творог, сметана…. Закормила!.. Панин Сашка плакал, как пацан, когда, протащив под обстрелом доильник-десятку с молоком через линию обстрела, уже на нашем бруствере получил ранение в днище фляги. Да, сука, на вылет! Три литра, что в пыль утекли… тем же количеством слёз Санькиных отозвались. Вгорячах, выпрыгнул назад с окопа кулак гадам показать…. Напрасный жест. Назад он вернулся растерянный и обиженный. Мёртвый, с пулей, прямёхонько во лбу дымящейся…. Эх, Санька…. Поминали молоком Саньку.
***
Сыро и прохладно. Лицу ласка, телу озноб. - Ещё пять минут. Пять минут, сказал!.. Прости, мать. Я не успел, не хотел… На закат засмотрелся. Красив он. С кровью…
***
- Буду, буду…. Только погорячей сделай. Знала б ты, мать, как моюсь я в белой ванне, в горячей воде, с гелем и шампунем, в пене весь! Срам! Пусть не без помощи, но, как моюсь! Тебе, мать и не снилось такое…
***
Вот и еще день прошел. Один на другой так похожий…. Это вам не на войне…
В который раз, перечитывая, не отделаюсь от ощущения, что спёр все эти мысли у кого-то. И к себе примеряю. Незаслуженно наверно, но так получается. Ваших сопереживаний мне с головой хватает, Ми. Спасибо.
ассоциативный ряд интересный очень, образ, да, до мельчайших выписан. и "глаза прячу" и "честью, совестью жили". маленькие штрихи, противоречивые порой, как сожаление о похожих днях, как индивидуальная ассиметрия лица, пойманная художником.
Спасибо за такие слова, Света. Дима, возможно, и перебор, но теперь что-то урезать не выходит. У меня к этому тексту какое-то трепетное и ревнивое отношение. Словно и нея писал - и не мне править.
0
