|
Рядом кто-то вскрикнул. Толпа ринулась прямо вниз по лестнице, люди оступались, падали, но все равно шли вперед, вперед и вперед. Кого-то задавили, было слышно, как хрустнули чьи-то суставы и раздался крик, быстро, впрочем, захлебнувшийся:
- Суууууууу-кииииии!! Выпустите!!
Над людьми плыли плакаты, флаги, транспаранты.
"Россия - только для русских!!", "Смерть черножопым захватчикам!", "Сохраним нашу землю для наших детей!"
Смотреть на это с высоты 9го этажа было не так страшно, как только что с улицы. Мы влетели в подъезд, я не помню, как без лифта мы оказались так высоко. Санька тяжело переводил дыхание:
- Вот.. козлы... Кретины же! Покажите мне чистокровного русича в каком-то там поколении! Крови-то намешано немеряно!
Санька носил звучную фамилию Шталмахер, и доказывать каждому дворовому скинхэду, что это немецкие корни порядком ему надоело.
Он вытер нос рукавом, шумно выдохнул и сел на корточки.
- Не хочу я туда смотреть.. Это - не моя война. сан
Он помолчал...
- Когда-то в такой же толпе, в девяностых еще, дядьку забили. Ну, просто затоптали. Уроды...
Он смачно сплюнул.
Я его понимал... Вообще непонятно было, почему эта нацбольская демонстрация до сих пор не подавлена. Товарищи уже успели разнести несколько ларьков, продавцами в которых по трагичной случайности были выходцы из Чечни, беженки, в основном женщины, и пару грузинских лотков с лавашами - там продавался самый вкусный хлеб в нашем районе, который я только ел.
- О, гляди..
Подъехал ОМОН. Выставив стену щитов, ощетинившись дубинками, волна в форме, однотонная, слаженная, наступала на демонстрантов. Их теснили, жестоко порой охаживая жезлами особо резвых и ретивых; те, кто откатывался в сторону были тут же схвачены, скручены, усмирены.
Пролилась не первая вообще, но первая "правильная" кровь.
А я смотрел и думал.
"С одной стороны, война - это регулятор численности населения Земли, так на истории учили. С другой - как много бессмысленно потраченной энергии... Как много ресурсов, человекочасов! За что борются эти люди? Чистоты русской крови быть не может. За идею? Идею чего? Конечная цель - она есть?"
Внезапно я сам себя перебил, споткнувшись о собственный пафос. Надо было думать, как попасть домой, долго ли тут придется еще сидеть?
Санька хлюпнул носом и спросил:
- Что, опять будем от Косого прятаться по подворотням, чтобы в подъезд зайти? После такой шумихи он небось гоголем ходит... Рассказывает всем, какие они крутые...
- Сань... Иногда лучше спрататься. Чем ввязываться не в свою войну. Вот будет мне семнадцать!...
***
- Вообще в последние время жестко хочется, чтобы меня любили, чисто женское желание, но что-то прямо хочется...*
Лениво оторвавшись от любования маникюром, Бетси, а в просторечии Белка или Белла, посмотрела на Женьку:
- Прямо-таки жестко чтоб любили? - она прищурилась и потянула Манхэттен через соломинку.
Белке было восемнадцать, уже перестарок, по меркам тусовки, все ещё выбирала, ходила одна, в друзьях у нее был Женечка, или Жанка - гомосексуалист двадцати двух лет от роду, симпатичный малый, рассекающий толпу белой, затянутой в натуральный хлопок или шелк грудью, тонкий, довольно высокий, с запоминающимся лицом и серьгой в ухе - квадратный гвоздик с бриллиантами. Вообще, толпу он рассекал редко, только чтобы покрасоваться, и когда безопасно. Гомофобы что-то разбушевались, а толпа феминисток непонятно, по какой причине, присоединилась к движению "Секс должен быть двуполым!".
- Фу, какая ты пошлая!
Женька взмахнул рукой - его фирменный, сразу запоминающийся жест: кисть плавно совершала волну, казалось, что такой гибкости в обычном теле человека быть не может, но вот поди ж ты... Этот жест пытались копировать многие его "соратники", но выходило фигово и словно с чужого плеча платье.
- Да, я такая. И что? - Вызов в пустом трепе прозвучал как-то странно, с надрывом и как будто сорвался. Бетси оправила платье и с напряженной спиной смотрела куда-то Женьке в лоб, словно дырку там сверлила.
Тот посмотрел недоуменно:
- Милая.. ты так себе весь фен-шуй лицевой попортишь, небось, час у зеркала стилиста провела. Расслабься, я ничего такого не сказал!
- Не твое дело!
Женька психанул в ответ - это было модно:
- У тебя что, ПМС, милая?
Нервно поправил челку, поерзал на стуле.
- Что ты на меня кидаешься? Думаешь, легко так жить? - он потряс руками над столом, на одной были часы от Картье, подарок давнего любовника, на второй - браслет. Тонкая двойная, скрученная платиновая цепочка. Тоже, своего рода, фишка.
- Думаешь, богатый папа все мои проблемы решил? Да я когда узнал, что меня такие, как ты, вообще не интересуют, думал, с крыши прыгну! Спасибо Славику - удержал. Как я его любил... Но это было давно, черт подери! Моя машина, квартира в центре, все мои шмотки - это тебе не просто подарки! Заработал! И не тем, чем ты подумала, а нормально заработал - головой! Поначалу, знаешь, как было? Комната в коммуналке, четыре семьи соседи, которые смотрят на тебя косо, когда пытаешься нормально одеться - дворовые бабки, как одна, цепляются, сколько раз меня били во дворе! А бабы? Это ж умереть не встать, тоже мне - конкуренция! Вопят, как оглашенные - у нас и так нормальных мужиков нет, еще вас, педиков развелось! Я что, блядь, теперь, дома на цепи должен сидеть, или как? А то, что Ленин, говорят, был педик - это ничего, да? К светлому будущему народ вел? Кто его знает, может, и на верхах у нас, как Пелевин писал - гомосеки одни!
Женька продолжал орать в том же духе, не замечая ни широко раскрытых глаз Белки, которая всего-то хотела пожаловаться на очередного мужика и общую подружку, ни удивленно смотрящих на него детей, которых матери спешно за ручку отводили прочь из модного местечка "Krick", ни поспешно приближающегося хозяина заведения...
- Думаешь, это легко - знать, что скрываться нужно постоянно, что ты - изгой, что ты не такой, как все, что ты урод, урод, урод!!...
Женька упал на место, с которого во время тирады умудрился подняться, и закрыл лицо руками.
- Извините... Вы не могли бы покинуть кафе?
Хозяин тихо наклонился над столиком, трогая Женьку за рукав.
Еще несколько минут тот молчал, закрыв лицо руками, только изредка вздрагивая. Потом встал.
- Да, мог бы. Простите. Это не ваша война.
- Как это по-женски... - Вздохнул хозяин. - Такая истерика - из ничего. Позвоните мне, пожалуйста, как у вас будет время.
Он засунул в нагрудный карман Женьки визитку, на которой от руки был написан сотовый, и проводил гостей до машины.
***
Олежка сжимал автомат до белизны в суставах. Он залег в овражке, на очередной высоте, немцы снова перешли в наступление. Автомат строчил, как безумный, как будто патронов у них было без счета, как будто то, что калаш нагревается - ничего не значит. Вчера при наступлении они потеряли половину своих. Взметнулся, дернулся Санька Махеев, без вскрика даже, захлебнулся пулями Вадик Грицаловский...
Олежка заметил каски немцев впереди, за деревьями, и взял в прицел ближайшую - только бы не ушел...
Напряжение достигало апогея, гулкая тишина готова была взорваться пальбой, а каски медленно продвигались вперед, то появляясь, то исчезая. "Связь, что ли кладут? Только зачем она здесь..." - мелькнула мысль, и тут голова одного из пришельцев поднялась достаточно высоко, чтобы успеть выстрелить, и Олежка выстрелил - почти машинально, рефлекторно, выдал короткую очередь по серому металлу. Он был готов услышать крик, или предсмертный всхлип, хрип...
- Дурак, что ли?! - Махеев шипел на друга, привстав на локтях, и вглядываясь сквозь листву на недоуменно оглядывающегося деда, шедшего по тропинке.
Санька вскочил, отряхнулся и, буркнув что-то вроде "Старых нужно уважать!" метнулся на тропинку.
- Деда Валя, деда Валя! Простите! Мы тут играем - немцев бьем, Олежка по вам нечаянно попал, он в засаде сидел!
Ветеран поправил старомодную шляпу на макушке и улыбнулся:
- Немцев, говоришь.. А что у вас тут?
- У нас тут - высота! Мы ее отбиваем. Пол-отряда нашего уже полегло!.. - Санька вещал с серьезным лицом. - А вы не сердитесь на нас?
- Высота.. - дед внимательно посмотрел на пацанов, вылезающих из кустарника - перепачканных землей, смешных и невероятно серьезных. Мальцы совсем... Хорошо хоть, не в пришельцев играют. - А ты знаешь, Олежа, что такое "высота"?
- Ну... это такое высокое место на земле. Ну, или, может, холм какой, с которого неприятеля удобно бить, и за него дрались.
Валентин Сергеевич улыбался, задумавшись, слушая пацанов.
Перед его глазами мелькали давно минувшие времена, конец войны, когда его, совсем еще пацана, переправили в госпиталь, ранен был и контужен. Взрывы, выстрелы, это вам не кино! Когда все очень реально, пахнет кровью, порохом и землей, и гибнущие товарищи - не киношная зарисовка, а вот они, один кишки собрать пытается, осколком разворотило живот, вскользь задело, второй надвое разрублен, а боеприпасы кончаются, а помощи все нет, и только одна мысль: "Зачем все это?"..
- Нет, Олеж... Высота - это совсем другое. Не ваша это война - и слава богу**. Пойдемте лучше, я вам орден покажу, и летающую тарелку.
- Тарелку? - у Саньки глаза загорелись. - Настоящую!?
- Настоящую. - улыбался дед. - На видео снял! - заговорщицки подмигнул он.
*(с) - цитата из переписки.
** пояснение: автор ни в коей мере не желал принизить подвига Советских Воинов, Ветеранов и Победы в ВОВ. но именно так отреагировал знакомый, ветеран, когда пацаны лет 6-8 попросили рассказать "Про войнушку". Малы еще, чтобы _знать_. |
0
