Два трудных, встречных события произошли в самом конце восьмидесятых годов двадцатого века для русской художественной литературы: в Россию книгами вернулись наши писатели, вынужденные по политическим причинам жить в эмиграции, и много новых имён пришлось узнать даже специалистам-филологам, таких авторов не изучавших в советских институтах не то чтобы по текстах - фамилии их в обзорных статьях не назывались, но вышли из-под запрета, заняв книгами полки в несколько рядов. Второе событие тоже грустное: новые писатели, не согласные с обрушением страны, со всеми войнами на её территории и до, и после обрушения, с бандитским режимом бытовой жизни, с обворовываниями властью через бессовестные "шоковые терапии" - по существу грабежи средь бела дня, с наплевательским отношением новой власти к писателям и отказом власти от художников, музыкантов, композиторов, писателей, - новые писатели уезжали в любые страны, с надежной в них найти нормальный быт, хотя бы, нормальное душевное настроение для творческих занятий.
Две волны. Одна сюда, вторая отсюда. Когда такое повторяется после 1917 года, - что, возникновение традиции?
Тем, кто здесь остался, тоже досталось пройти все идиотизмы современной жизни, вплоть до понимания яснейшего: вы здесь не нужны. Но и такое отношение власти к писателям сразу показывает временщиков, но не заботчиков о будущем устройстве страны, обязательно культурном. Новые швондеры пели уже не партийные гимны при свечке, а пошлейшую "Лаванду" по люстрами Грановитой палаты. Оставаясь теми самыми, не понимающими, а зачем вообще вся культура, вся художественная литература нужна? Потребуется - купим её тоже, за границей, как автомобили и холодильники.
Купили. Оказалась - шваль, завалившая ларьки и магазины. Иным и быть не могло потому, что русскую литературу способны писать только писатели, знающие русскую жизнь с детства.
Евгений Якубович знает, вырастал здесь, начиная познавание мира не на московском Арбате, а среди обыкновенного народа в Ташкенте. Всё написанное им по прочтению первой же страницы текста любого его произведения показывает, таких авторов складывает от самого детства и засылает на орбиту литературы наша, здешняя жизнь. Так понять её, нашу жизнь, можно здесь и нигде, а писать о ней - да без разницы по местности, хоть в Антарктиде можно, кто же мешает?
Е.Якубович пишет элегантно. Редкое умение сегодня писать элегантно, как умели Гайто Газданов, И.Бунин, элегантно и по манере пчелы: каков цветок - таков и мёд, конечным продуктом. Его рассказ "Салат оливье" - прочитаешь и ухохочешься, поняв, как через продукт поварами была обманута вся страна. Конечно - печально, затем...
"Адажио". "Обломов". "Опоздал"! "Что же они кушают"? "Салат оливье или сон в рождественскую ночь".
Я перечислил названия рассказов Е.Якубовича. Все они написаны в одной настроенческой, в одной смысловой тональности: их читаешь - смеёшься. Дочитав до последней точке - попадаешь в грусть. В трудные размышления: а почему люди, всегда живущие всего однажды, в жизни принуждены к издевательствам над ними, к такому протеканию через события, какое ими и не выбиралось, и воспринимается оскорбительным?
Ими. И - при прочтении коротких историй их несчастных жизней.
Стиль его спокойный, и отсутствию истерики больше веришь: "Я понемногу отхлебывал из стакана и прислушивался к тому, что происходит снаружи. В телевизоре престарелый дон Альфредо, судя по всему - большой бабник, делал неприличное предложение некой Люсии. Люсия отказывалась, но не слишком убедительно. Было ясно, что через несколько серий она все же согласится. Лишь бы благородный дон дожил до этого времени, подумал я. Господи, как я ненавижу эти сериалы. Говорят, что они рассчитаны на среднего зрителя. Никогда не поверю, что среднестатистический зритель настолько непритязателен. Я все же более высокого мнения о человечестве".
Обозначенное мной содержит и ещё одну тональность: рассказы Е.Якубовича нарицательны. Так же, как рассказы Чехова. Это не выставление Якубовича в один ряд с Чеховым - глупо арбуз сравнивать с дыней, - это умение автора выводить из литературы математически точную формулу. Нарицательного свойства и действия. У Чехова "Хамелеон", у Якубовича "Адажио". Оба произведения нарицательны.
Художественная литература иногда показывает, как не надо жить. Мы говорим о литературе, а не о растворимой подкраске, на банке называемой "кофе".
Евгений Якубович с большой печалью вынужден напомнить, в своих рассказах, как не надо жить.
Мы вынуждены жить среди бормотушной разливухи, насильно всовываемой нам из радио, телевидения, того необыкновенного количества книг "про бандитов и проституток". Начальник района не знает литературы. Начальник города не знает литературы. Начальник области не знает литературы. Начальник страны предлагает молодым писателям сочинять книги о борьбе с терроризмом, литературу предлагается превратить в книжный спецназ, делается очередная попытка управлять литературой, как танком. Как было при Сталине, при Брежневе.
Кто тогда ещё не умел читать - на всякий случай напомню, - от той управляемой сегодня остались крошки книг: вся развеликая, прошнурованная государственными, сталинскими, ленинскими премиями советская литература исчезла вместе с тем строем. Вместе с исчезновением очередного ненормального для нормальных людей положения исчезнет и "про бандитов и проституток", тоже прошнурованная смешнотой незаслуженных премий, похожих на заранее обговорённые взятки.
Литература подлинная не исчезает вместе с окружающей разливухой хамства, где голопузая дурочка в телике, не умеющая выговаривать слова правильно, берётся учить людей образованных. Чему? Да чему угодно, - совести ведь, стеснения у неё нет, есть только пуп на голом животе и цифра перед глазами, которую она получит за свою чепуху.
Литература подлинная надмирна, кто не убедился - я не виноват. При занятии литературой стоит стремиться к надмирности, Космос там, а не в новом джипе и не в кровати с проституткой.
Подобно инструктору вождения автомобиля Якубович ничему не учит, в своих рассказах. Он влияет на ум, чем и должна заниматься литература. Ну, та, где В.Шекспир и Л.Толстой, где И.Бунин и Е.Замятин. Где написано "ни о чём и про всё". Где язык произведения читает музыкальными фразами, и содержание всегда тоньше непонятных дуракам волновых природных физических явлений.
Среди печатной и интернетной ерунды, выдаваемой в России за "культуру", рассказы Е.Якубовича воспринимаются чистым спиртом. Я вижу по текстам, его произведений, Е.Якубович "идеологически" не привязан к какому-то заказу, он не отрабатывает деньги, как продавшиеся и перепродавшиеся, - в наше время тему предательства мы увидели не спектаклями в театре, а наяву. Мы удивлялись, когда подлинными предателями оказались не таинственные диссиденты, а "видные деятели родной советской литературы, ведущие всех нас..." Куда привели - всему миру видно. Как обычно - не туда.
Из барака прежнего в барак следующий?
"После зарядки раздалась новая команда. Заключенные, выстроившись в ряд, замерли по стойке смирно, сделав равнение направо. Из двери в конце коридора вышел начальник тюрьмы. Он был в черном, стилизованном под военную форму и отделанном серебром костюме, который плотно облегал его. Фигура у черта была в полном порядке. Весь его внешний вид говорил о правильном регулярном питании и размеренном образе жизни. Отсутствие лишнего жира подсказывало, что начальник тюрьмы не чуждается регулярных физических упражнений и, пожалуй, не брезгует иногда попариться в сауне или, что более вероятно, в русской баньке. Выглядел он чрезвычайно элегантно на фоне пузатых, ухмыляющихся охранников в мятой серой форме, и заключенных в классической полосатой одежде, делающей их похожими на поставленные на попа матрасы. Начальник тюрьмы вышел на середину площадки в центре здания и осмотрел своих подопечных. Следя за его перемещениями, заключенные сделали равнение на середину. Удовлетворенно оглядев строй, начальник тихо спросил:
- Ну что, сукины дети, довольны жизнью?
- Так точно, дорогой гражданин начальник тюрьмы! - грянули в ответ сто глоток. Заключенные кричали что есть сил. Начальника этот грохот не удивил. Он одобрительно покивал головой, прислушиваясь к эху, которое еще минут пять металось по гулкой каменной коробке. Черти любили, когда заключенные отвечают громко.
- Хорошо. Рад слышать, что мои труды не пропали даром. Приятно видеть здесь столько душ, которые ценят мою заботу о них, - продолжал начальник в наступившей тишине. - Ведь вы цените мою заботу, а, мерзавцы"?
Почему и хочется от трудов, не пропавших даром, уехать далеко-далеко, туда, где собираются в свои кружки образованные люди, где слушают классическую музыку вместо "погибло 96 человек", где беседуют о проблемах творческого показа и сохранения мира, но не "наши им ответили яростной танковой атакой". Вдаль от жестокостей, от убийств, от пошлости, от напрасности уничтоженных властвующими жизней...
Государственные правители должны знать литературу. Такую, как пишет Якубович. Тогда бы они, деятели, знали бы подлинную жизнь людей и... нет, никаких надежд высказывать не хочу. Лучше обернёмся в историю России.
Одна из цариц, правящих в России, прочитала Радищева. Автора закатали в ссылку - за что? За рассказанную и объяснённую правду, но ведь и в кремлях тех подумать пришлось, а через время и рабство, оформленное в виде крепостничества, отменять пришлось.
Литература прорастает, со временем. Настоящая, не про "бандитов и как я вчера под него легла и сколько оргазмов..." - извините, Е.Якубович, за упоминание сегодняшней пошлой реальности...
Ваша проза - чиста от скучного, мусорного, обидного для читательского ума. Для души читательской.
Когда бы при описанном Якубовичем времени, при помещении в том времени описанных людей правители прочли такие рассказы - умные из них, если они там бывают, и честные, если они там присутствуют, не читали бы глупости Солженицына под названием "Как нам обустроить Россию", на деле явившейся инструкцией по уничтожению страны. Для устройства хорошей жизни первее всего надо знать неполадки, описанные без издёвки, а виде недоумения: ну, как так можно?
Рояли не звучат, вот в чём дело, а звучания рассказов хороших как явлений литературных - потоньше рояльного...
Мне нравится, как Евгений Якубович трепетно обходится со своими произведениями. Ему писать нравится не как торгующему абзацами графоману, - ему нравится литература при понимании, при присутствии совести, обязательной для творчества. Он не оскорбляет, он не на разрушение работает своими рассказами. Он приводит к нужности думать, а для творчество такое - как рельсы для поезда. И если движение вперёд определено правильно, далее подталкиваний не требуется, люди думающие в мире не переведутся, так вот устроено.
Без страниц его произведений современная русская литература пустовата, недаром в какой бы стране он не писал сегодня - все его произведения созданы для прочтения в России, видно по содержанию. И хорошо - технически такое сегодня возможно, иначе, при типографских книгах, мы могли бы его прочесть лет через... ну, пока бы кто-нибудь взялся за собирание нашей литературы на Родине.
Евгений Якубович хорошо знает реализм, работает и в фантастике. В его фантастике отсутствуют пулемёты размерами с танковое орудие, злые хари убийц, переписанные с афишек американского кино, выдуманные дикие имена, не воспринимаемые ни музыкой имени, ни смысловой стороной, - его фантастика не отвергается после третьего абзаца, потому что она нормальная для восприятия человеком нормальным и сразу не замечаемая, - так могли работать Гоголь, Булгаков. Назвал вслух человек чёрта, - да пожалуйста, чёрт рядом. Как в русской народной сказке, прилажено для сознания, но не поперечно.
"Внезапно стены комнаты пропали. Я продолжал сидеть за своим столом, сжимая в пальцах недокуренную сигарету, но ни стен, ни пола вокруг меня не было. Я парил в какой-то тускло светящейся пустоте. Вокруг мелькали странные блики. Вот они стали приближаться, закрутились в хоровод, вытянулись в светящуюся колонну. Колонна стала изгибаться, трансформироваться. Вот у нее появилась голова, тело, руки и ноги, и... хвост. Затем все на мгновение вспыхнуло, и я снова очутился в своей комнате. Но уже не один. На стуле напротив меня сидел черт. Самый настоящий черт. Весь покрытый черной мохнатой шерстью, с рожками и пятачком вместо носа. Хоть сейчас вставляй в качестве иллюстрации в томик Гоголя. Именно таких чертей всегда рисуют в комиксах. Поэтому моя реакция на появление необычного гостя оказалась совершенно неожиданной для меня самого - я рассмеялся.
Черт провел руками сверху вниз вдоль своего туловища, и оказался одетым в белый парусиновый костюм, какие носили полуответственные советские работники во времена НЭПа. Он обиженно пробормотал себе под нос:
- Ну вот, говорил же я им, что не надо отключать шумовые эффекты. Бабахнул бы молнией, напустил облако серы, он бы по-другому запел. А то вишь - сидит, хихикает.
Я не подал виду, что расслышал тираду гостя, но все же, как хозяин, решил больше не огорчать его. Я тут же прекратил глупое хихиканье и сказал:
- Добро пожаловать. Кто вы?
Черт, все еще расстроенный тем, что я не испугался, ответил кратко.
- Черт я, черт. Не узнали что ли"?
Я показал страницу из романа Е.Якубовича "Програмист для Преисподней". Так же, как булгаковский роман "Мастер и Маргарита", он то реальный, то фантастический, то светлое небо, то облака, а по сути - желание человека, чувствующего грубость мира, чудесным образом переменить всё и всех вокруг себя. Сказка, в основе, закрытая реальностью времени.
У себя в городе захотел бросить спичку - урны, как всегда, нет, - засмеялся, вспомнив фантастику У.Якубовича: в его рассказе один тоже захотел бросить спичку под ноги, и увидел грозное предупреждение поворачиваемой на него орудийной башни. Не стреляют в его произведениях, и слава автору: он хочет, чтобы все всех любили. Такая его фантастика...
Чистый в слове писательском. Умный в прозаических произведениях. Понимающий проявление жизни в пунктиках тонких. Светлый, потому что светло становится на душе после его рассказов. Это - Евгений Якубович.
Оглянусь на год назад, подумаю, а что хорошего прочитано? Кто - автор?
Вспоминаю его произведения.
Найти их можно и нужно вот здесь: www.yakubovich.com Автор материала: Панченко Ю.В. Ссылка на материал: Авторская страница
|
