Не задумала. Не замыслила. Нету дум, нету мыслей - пустота. Только звон заоблачный, неумолчный тянет душу наискосок куда-то - и за ней ноги идут, торопятся, босые, не до обувания, не до мод, ни до чего дела нет. Только агнец плачущий пред закланием.
Вот он мир - прекрасен. Вот душа - жива и радуйся - но ужас объял её с сотворения мира. И плачет и скорбит и приносит в жертву другие жизни, откупаясь от неживого - и сама не верит в откуп.
Связан и брошен наземь, дрожит и молится. И двое с оружием рядом. Узрел её на холме в сиянии - и сам озарился. И спали оковы - а те не видели, смотрели на Марию, крестясь. Протянул руку, пистолет сам в неё прыгнул: — Ха! Ха! — и двое упали. Агнец стоял над ними, пока души отлетали.
Очнулся, упал на колени, возблагодарил и, уже вставая, ухмыльнулся: — Вовремя ты появилась. Я чуть не поверил, что Дева Мария снизошла. Да и они, похоже, так подумали, — он кивнул в сторону трупов, сунул пистолет за ремень, расправил сверху рубаху.
И шла за ним и бежала, пока ноги не кончились. Летела со всех крыльев, заботой окружая. Жалость - страшное чудовище - сбивает вселенную куда-то за границы микроскопа, оставляя одну бактерию перед глазами: тепло ли тебе? сыта ли? Подожги - согрейся. Укради - насыться.
И растёт бактерия от чудовищной жалости - уже в зрачок не вмещается. Ручки не болят? - хорошо! Ножки резвые? - замечательно! А что имя... зачем оно Единственному? Вот и народ так же считает, идут за ним, принимают всё - и слова и поступки. Идут вокруг, не понять уже - за ним ли идут или ведут куда?
Кровь, слёзы, пожарища... озарило наконец, заметила за краем поля зрения. Потрясла головой, выравнивая фокус, - и отстранилась. На том же холме автомат заливисто хохотал в его руках - и подкашивались ноги у всех, кто бежал от него - на юг ли, на север, на запад ли, на восток. А она летела к нему, руками махала, кричала что-то - и вдруг тишина. Упал последний и заткнулся весёлый автомат. Посмотрел на неё питомец ласково и махнул рукой - сюда!
Встала, как вкопанная. Попятилась. Радостный белозубый бросился к ней, размахивая оружием: "Родная, мы выиграли!" А у неё ноги оторвались от земли и понесло куда-то вверх, наискосок к облаку. Добежал, прыгнул - не достал. Упал на колени, взмолился: — Дева Мария всеблагая, всемилостивая, заступница, покровительница! Ты одна мне опора, не оставь, не презри...
