2008 год.

***

Там было только одно письмо и пара слов: «Прости, я не хотел тебя испугать той ночью».

***

Она смотрела на голубоватый экран, на белый лист. Ей было не привычно, что лист стоит вертикально, ведь он должен лежать на столе, она должна водить рукой, держащей ручку, а она просто стучит по черным кнопкам с белыми и красными буквами. Иногда промахивается и получается ерунда.
В комнате играла музыка, она все время что-то включала, шторы закрывали от нее улицу и тени.
Он перестал с ней общаться и запретил ей писать, запутавшись в себе и в ней. 
- Пусть будет так, - сказала она, - Я буду писать тебе в никуда.
Вечер, на столе стоит бокал с мартини, в раковине одна грязная тарелка, она сидит у белого листа на экране и не знает с чего начать.
- Я так давно не писала письма, простые слова, - произнесла она, стуча пальцами по столу.
У нее столько всего было внутри, но она не знала с чего начать.
- Может начать просто, - произнесла она и написала первые слова.
«Здравствуй», - руки замерли в ожидании сигнала из головы, что бы писать дальше.
- И что дальше, - развела она руками. Побродив по комнате с бокалом в руках, она вернулась к столу. Мартини с соком придало ей решительности.
«Здравствуй,
Какое жуткое слово, можно я не буду с тобой здороваться, я буду думать, что мы с тобой не расстаемся, я буду просто писать тебе «Доброе утро».
Ты запретил мне писать тебе, хотя нет, ты просто попросил этого не делать, хотя я знаю, что ты все равно продолжаешь проверять почту, а может, я надеюсь на это, но я не пищу», - ее руки быстро забегали по клавиатуре. Она сделала еще глоток.
«Я буду рассказывать тебе обо всем, ведь это письмо из ноликов и единичек, никогда не дойдет то тебя, хотя земля круглая и есть одноклассники», - она хихикнула.
« Это не бумага, которую можно сложить и спрятать в ящике, а потом доставать и перечитывать, хотя я все равно перечитываю, открывая папки», - продолжала писать она.
«Сегодня в письме я буду рассказывать тебе о любви, а завтра я напишу, как сильно я тебя ненавижу, а потом я просто помолчу несколько дней и снова напишу тебе», - она сохранила, свернула документ и полезла проверять почту. Пусто.
Алкоголь смешивался с ее чувствами, превращаясь во что-то серое.
Диск заиграл по новой. Знакомая мелодия.
«Я хотела стать для тебя книгой, но ты, увидев другой язык, решил просто ее закрыть».
- Я, наверное, похожа на словарь Ожигова, такая же толстая и скучная, - произнесла она.
«За окном дождь. И я тоже попала под дождь. Мокрые волосы взъерошились, как после крепко сна. Снег, как же я люблю снег.
Какое странное чувство спокойствие внутри и теплого возбуждения. И, правда, с людьми надо говорить, когда-нибудь я этому научусь. Или ты меня этому научишь.
Я хочу сидеть и слушать твой голос, как он меняется. То сердится, то становится таким ласковым. То просто замолкает, я чувствую поцелуй на своих губах. Нежный и настойчивый.
Спина ощущает теплый камень дома и рук.
Я пью зеленый чай, и продолжаю витать в облаках. сегодня я не вернусь на землю.
И опять маленькие буковки быстро заполняют белое пространство, делая ошибки. мысли убегают, как улетает стайка воробьев.
Звонит телефон, разгоняя мои мысли, как толстый кот, который прыгает не птиц, а они с криком разлетаются. Действительность.
И опять я думаю о незнакомце. Он был другой. Он пытался быть строгим и чужим, но нежные глаза его предавали. Нас разделял стол, наполненный едой. Мне хотелось его коснуться, хотелось уйти оттуда, чтобы этот стол не разъединял» - ее руки быстро бегали, она перечитала написанное несколько раз.
«До свидание мой милый», - написала она в конце.
- Ну, и куда будем посылать, - она смотрела на пустую графу адреса.
Закрыв глаза, она набрала первые клавиши, которые попались ей под руку.
ХХХХХХХ@gmail.com
- Вот туда я и буду писать, - произнесла она, смотря на адрес, - Там будет жить мой незнакомец.

***

Ее маленькие пальцы бегали по клавиатуре. Она быстро набирала слова. Все то, что ей хотелось сказать и объяснить ему. Предложения повторялись, смысл исчезал, и к концу, письмо просто стало набором слов и предложений. Слова, она чувствовала пустоту слов, чувствовала, что он опять прочитает как-то по-своему, и она снова будет стучаться в закрытую дверь.
«Открой», - написала она. 
Он не слышал, он не хотел слышать.
Она перечитала еще раз письмо и нажала на кнопку делит. Он запретил ей писать ему, как и писать о нем.
Она нашла старый тетрадный листок и начала писать опять. Слова лились, как вода из глиняного кувшина. Утолявшая жажду. Она исписала листок мелкими буквами, смяв его в шарик, она сжала его в кулаке. Это был ее мир, который влезал в маленькую ручку, на старый тетрадный лист. Бумажный шарик. Она подбросила его, поймала и снова подбросила.
- Живое письмо, - улыбнулась она, и заплакала.

***

Холодный экран монитора согревал ее маленькими черными словами, напечатанными на белом листе. 
«Почему именно белом», - подумала она и тут же выделив весь текст, раскрасила его в светло голубой, под цвет своих глаз.
Она перечитывала его письма, свои письма. В них было много всего, злость, обида, слова любви, все эмоции, которые возникают у двоих людей. Они были почти живые.
Она смотрела на экран и не могла понять, что же им не хватает.
- Жизни, - прошептала она. Вставив бумагу в принтер, она нажала кнопку. В квартире раздался легкий шуршащий звук печати. Письма оживали. Распечатанные листочки падали на пол, разлетались по комнате, подхваченные вечерник ветром.
Она радостно кружилась по комнате, прижимая листки с мелко напечатанными словами. Его, ее.
Принтер продолжал оживлять их письма.
Она сидела на полу и складывала самолетики из распечатанных листов. Балкон был открыт. Прохлада вечера манила ее. Она вышла на балкон, неся охапку сложенных самолетиков. Кинула первый. Он полет, подхваченный ветерком. 
- Живые письма, - крикнула она, засмеявшись, и стала пускать самолетики в ночной город. Загорались звезды. Белые бумажные самолетики улетали, куда-то унося от нее радость, печаль, тоску, все то, что объединяло двоих людей в этих письмах.