- Серёга, слышь? - Неа. - Оклады нам режут, Серёга! - Пацанов режут, а вы всё про оклады! - Серёг, хорош, я о насущном, брат! - Тогда не брат ты мне… - Охерел?..
Хлестнул рассвет по лицу. Если бы не первые лучи солнца и роса, так и спал бы на светлом небесном фоне с голубями-перевёртышами и едко-белой тропке Домодедовского гостя, в этой сладкой синеве Подмосковья. Она настолько сладкая, что синеву я чувствую нёбом, языком и горлом. Сушит, зудит, колет она… Пахра рядом, скатись, башку охолони… - Серёга, перестань. - Сам пошёл… Саньку не разглядеть даже в двух шагах. Не в метрах, в шагах. Улавливаете разницу? Шаг от метра отличается, чтоб вы знали. - Спишь? - Издеваешься? - Однозначно. - Спасибо. Рот закрой, снайперу – мишень. Что вишня влёт! Саньку люблю. Как брата люблю. Потому, что нет ближе человека сегодня. Да к тому же и вчера он таким был, близким и родным. Потому, что тельник на мне – его, а на нём – мой. Вам кажется банальным: поменялись и чего уж там… Нет, мы душами поменялись. Ему – моя, а мне – его. Но это ещё с детства. Тс-с! Тихо вы!..
Санька неловко запрокидывал топор с длинной рукоятью за спину, извиваясь всем телом, выписывая локтями чудеса в воздухе, закусив язык, замылив чёлку на висок. Старался, кряхтел, чтоб помогло, крякал навзничь по-мужски стараясь угодить дядь Егору, но так неловко, что мне уссаться со смеху было впору… Я б помог, да он мне должен винограду немерянно – сам виноват – лишь бы спорить. Вот ведь отродье цыганское! Недаром всё село их Поцыгайлами кличет… А я нет. Санька мне друг – я только мигом пущу мыслю цыганскую про дружка своего и тут же её в кулак: «На! Раздавись, с*ка, сгинь!» Санька мне был, есть и будет другом. Братом будет! А мамку я уговорю… - Слышь, ты! Мазила! Может помочь? – знаю, сейчас застынет статуйкой парковой, губы закусит, ноздрями пыхнет – ну, конь! «Зонтик»! Тот, что вороной, да пятнами. «Некондиционный», как дед Егор говорит.» Но норов по всем кондициям на пять с плюсом!».. Санька ни слова против Дядь Егора не скажет. Коня ещё тот, хоть и «некондиционный». И секрет Санька будет держать на замке: Коня Приднепровских кровей, в пятно. Казацкий, натурэль! Просто эти новые зоотехники-селекционеры… «сколько они понимают в кониках? Да ни на пол-подковы не понимают!» И Санька согласно кивает дядь Егору. И я тоже киваю. А-то! Сколько помнят они дядь Егора, столько и помнят…
- Серёга, слева-тридцать… И не надо мне голову поворачивать влево, прысну себе утром в глаза, чтобы слева увидеть тени и шорох там… «Слева-тридцать – это значит, что слева от меня, градусов на тридцать по азимуту херня какая-то. Незначительная, но внимания требует. Именно моего, потому что Санькины глаза отвечают за «справа-плюс-минус все стовосемьдесят». А мне – моё, и здесь уже не спорю, потому что прошляпил. Потому что там, давно, там нас было двое, а здесь мы одни… А слева-тридцать - это двое с «калашами» и один с осликом упакованным. Выходят из облепиховых зарослей совершенно не таясь, в наглую, не оглядываясь. Обнаглели, падлы! - У меня - два, плюс полтора… - А у меня - восемь с половиной… - Чего? - Ничего. Сколько по-правде? - Чёрт… Двое и проводник с осликом. Груженые. - ВорОны – восемь, галка одна. - Меняемся? - Да уж сам как-нибудь… - А приказ? - Обойдёшься. По стволам и головы… - И медали. - Не претендую. - С калашами – мои. А ослик тебе. - Ослик упакован что ли? - Отсюда не вижу. А вдруг? Один такой ослик – минус БМП, плюс десяток пацанов… - Должен будешь. - Две кисти винограда из детства прощу… - Вспомнил... Хорошо, уговорил. Да и проснуться пора – паутина в глазах. - На семь-сорок. - Само-собой. Три выстрела почти очередью, три мишени. И вот уже серые тени кульками сворачиваются в чахлую траву. А вот и четвёртый выстрел. И тут же бедного ослика разрывает на сотни мелких осликов… Не ошибся я. Минус БМП и десяток пацанов… Очередной размен - улыбнись, война! Ухмыльнись, бл*ть! Эх. Ослик-то причём? - Я спать! Я первый занял… - Чёрт. - Я дядь Егору всё расскажу, он тебе по губам-то... - Ябеда. - Ябеда - не ябеда, а часок заслужил! Смотри лучше… - Поучи. - Если что – буди. Поучу. - Спи! - Привет передать? - А-то… Спи, Санька. Божьей Коровке всё-равно. Она ползёт каплей крови снизу вверх, не оставляя следа, и я ей за это благодарен. Кузнечик зовёт её на пикник по-ветру, но она не спешит, кокетничает. Дует, дует домики-крылышки, тягу готовит. Ну, словно реактивная. «Божия Коровка, улети на небко, там твои детки кушают конфетки…»
