Заглянем в шорт- и лонг-листы премий. «Нацбест»: Улицкая, Сорокин, Быков. «Большая книга»: Улицкая, Пелевин, Быков, Волос. «Русский Букер»: Улицкая, Пелевин, Быков, Сорокин, Волос, Слаповский. Несколько однообразная картина, да?

Но и это не все. Вспомним, что в прошлом году среди финалистов «Большой книги» были Быков, Улицкая и Волос. Что Пелевин и Быков несколько лет назад получали «Нацбест». Что Слаповский раз пять, наверное, был в коротком списке Букера. А на очереди уже стоят Иличевский, Курчаткин, Варламов, Москвина, много лет кочующие из списка в список. В этом году кому-то из них должно повезти.

И те же примерно имена видим в книжных гипермаркетах на полках с маркировкой «Лучшее» и «Бестселлер». Тут даже тиражи не имеют значения. Напечатайся тиражом хоть 3 тысячи, но если в тебя ткнули пальцем, ты на эту полку хочешь не хочешь, а попадешь.

Что все это значит? А то, что в литературе, как и в остальных областях жизни, потихоньку перестает работать социальный лифт. В писатели, как и во власть, как и в большой бизнес, перестали пускать людей с улицы. Прием в гении закрыт, все места заняты, приходите завтра.

Это я не к тому, что, скажем, Сорокин или Быков — плохие писатели. Хорошие. Но в данном случае это не имеет значения. А Сергей Минаев — вообще не писатель, и это тоже неважно. Их уравнивает волшебная сила пиара. Покупатель у нас настолько внушаем, что даже страшно становится. В одном издательстве мне рассказали потрясающую историю. Маркетологи решили провести фокус-группу, выявить запросы целевой аудитории. «Будете читать писателя Х.?» — спросил интервьюер участников фокус-группы. «Разрекламируете — будем». Вот так. Своего мнения нет. Скажите нам, что покупать, и мы с удовольствием это купим. А еще ругаем рекламу…

Вспомним букеровских лауреатов минувших лет. Марк Харитонов, Александр Морозов, Михаил Бутов, Рубен Гальего…

Много вам говорят эти имена? Думаю, что не очень. Пишут эти авторы редко, оттого и не закрепились в сознании потребителя. Они отказались или не смогли участвовать в издательской гонке. На рынке их просто не существует.

Немного истории. В 90-х годах читали в России действительно мало, книжный бизнес не процветал, по крайней мере в секторе серьезной литературы. И дело вовсе не в том, что люди были заняты выживанием, а на высокое времени не хватало. И не в том, что прессу того времени читали с большим интересом, чем художку, где все вымышлено, метафорично, слишком изящно. Серьезные книги в те годы все-таки писались и пусть небольшими тиражами, но до читателя доходили. Дело в другом — не было иерархии. Как сказали бы сейчас, вертикали.

Не было мощной пиаровской машины, которая есть сейчас. Не было механизма делания имен. Не было жестко структурированного и поделенного между крупными издательствами рынка. И премии не играли особой роли. Они не стали еще способом коммерческой раскрутки.

Вот и создавалось ощущение, что писатели пишут будто бы в пустоту и большой литературы в России нет. А сейчас будто бы есть. Но ведь дело не в этом. Просто издатели поняли, что невозможно продавать литературу вообще, но можно продавать бренды. Ведь читатель на удивление инертен и не способен самостоятельно сделать выбор. Ему надо объяснить, убедить. И если придется обмануть, тоже не страшно…

В 90-х у нас был слишком большой выбор, но не было иерархии. Никто не объяснил, по каким критериям выбирать, а разобраться сами мы не смогли. Это касается не только литературы, но и литературы тоже. И вот тогда решили за нас. За нас выбрали национальную идею, способ управления экономикой… И вожделенная стабильность наконец наступила.

В серьезной литературе она воплощена стабильным, почти не меняющимся последние годы списком авторов. Нечто вроде правления Союза писателей. Чем они лучше остальных? Тем, что книжный менеджмент настаивает на них. Нельзя распылять внимание покупателя. Надо сосредоточить его на трех-четырех фигурах и делать суперпродажи. Почему бы не на этих? Какая разница? Вот ты, ты и ты — писатели. Остальные свободны.

В итоге выигрывают: власть, которой удобно вычленить из цеха главных писателей и иметь с ними дело; бизнес, делающий продажи на именах; читатель, которого наконец-то избавили от тягостной необходимости выбирать.

Выигрывают все. Все, кроме литературы.

*************************************************************************************************

ДМИТРИЙ БЫКОВ, писатель ...Есть и места, и таланты
Именно литература сегодня является в России единственной средой, где молодой человек без связей и взяток, но при наличии таланта может довольно быстро реализоваться, добиться если не денег, то славы. Если какой социальный лифт в России и работает, то только этот. Мало того: стоит приличному человеку написать приличную вещь — его начинают тащить на свет за уши, как репку. Если вы действительно что-то умеете, вас никак не затрут

Я совершенно не собираюсь защищать свой номенклатурный статус: литература меня как не кормила, так и не кормит, и вообще я своей номенклатурности никак не ощущаю — если не считать того приятного факта, что меня стали несколько чаще пинать.

Странность позиции Шенкмана, которого я знаю тысячу лет и высоко ценю, ровно одна: по-моему, сегодня как раз именно литература и осталась единственным реально действующим социальным лифтом. Более того, в ней вертикальная мобильность как раз налицо.

В этом году «Нацбест» достался книге Ильи Бояшова «Путь Мури». Хотя Бояшов и отличный писатель, но знали его немногие: тем не менее он заслуженно победил и книга его возглавляет список «озоновских» бестселлеров. Одновременно главную детскую премию «Заветная мечта» оторвал дебютант Илья Боровиков, чьи «Горожане солнца», изданные «Вагриусом», вызвали недоумение детского жюри и восторг взрослого. А главным толстожурнальным критиком на глазах становится выпускница журфака Валерия Пустовая, чьих разборов уже боятся маститые. А самым популярным поэтом (после Андрея Орлова, естественно) — Анна Русс, которой до 30, как до звезды. А есть еще десяток авторов, которых широко обсуждают и от которых многого ждут, — в диапазоне от упомянутого Шенкманом Иличевского до не упомянутого, но весьма знаменитого Горчева, от Букши до Каганова. Денис Гуцко демонстрирует похвальную универсальность, совмещая литературу с журналистикой, — да мало ли! Ситуация у нас сейчас ровно обратная той, о которой говорит мой оппонент: стоит молодому человеку написать одну приличную вещь — его начинают тащить на свет за уши, как репку. И — страшно сказать — даже политическая нелояльность не преграда: позвали же нацбола Прилепина на встречу с президентом. Опубликуйте хоть рассказ, хоть подборку — толстые журналы с фонарем ищут молодых, — и вам гарантирован такой всплеск внимания к вашей персоне, что за второй рассказ начинаешь серьезно волноваться. Иное дело, что пиаровская индустрия действительно подхватит вас на язык и станет выжимать, пока не выжмет, но тут уж все зависит от вашего вкуса и таланта: захотите — и будете легендарным затворником, как Пелевин. Разумеется, премия «Дебют» отбирает не самых талантливых, а самых типичных, но и среди типичных попадаются талантливые... Словом, я решительно не понимаю, что сегодня мешает талантливому человеку во весь голос заявить о себе и широко прославиться. Пути к тому суть многи. Прийти в толстый журнал — раз. Выложить шедевр в интернете и организовать его громкое обсуждение — два. Познакомиться с симпатичным тебе писателем и попросить его помощи в продвижении своих текстов — три. Напечатать их в газете или глянце, где тоже охотно размещают литературу, — четыре. Написать роман по фильму — так называемую новеллизацию, на которую сейчас огромный спрос, — и засветиться талантливым текстом: это уже пять. Прославиться на слэмах и прочих устных выступлениях — шесть. В общем, если вы действительно что-то умеете, вас никак не затрут. И не сказать, чтобы номенклатура подбиралась по принципу лояльности: во-первых, номенклатур несколько. У журнала «Наш современник» она одна, а у журнала «НЛО» совершенно другая. Во-вторых, я что-то не замечаю особенной лояльности ни у Сорокина, ни у Улицкой. Но это не мешает им возглавлять шорт-листы.

Шенкман прав в другом: во всех этих шорт-листах и редколлегиях толстых журналов, в составе зарубежных делегаций и в жюри полно людей, чьи литературные заслуги сомнительны, а пиар необоснованно громок. Мы не будем сейчас перечислять их, список у каждого свой — но два-три имени в нем совпадают обязательно. Дутые репутации, литературные посредственности, выбившиеся в начальники, и литературные карьеристы, играющие в свои политические игры, — но ведь так было всегда. С огромным процентом шлака в литературе приходится мириться — раздражаясь, кусаясь, но не давая этому шлаку надолго испортить себе настроение. Литература — занятие конкурентное, и не огорчаться, а радоваться надо, когда в ней много ничтожеств. Они тебе, прекрасному, фон создают.

Дело наше нервное, для печени трудное и вообще не самое здоровое. Одно стоит признать безоговорочно: литература сегодня — единственная в России среда, где у талантливого и упорного человека есть шанс. В прочих сферах его элементарно затопчут. Но литература тем и отличается, что в ней ничего настоящего не затопчешь — обязательно торчит.

По материалам сайта http://www.ogoniok.com/5007/28/